Проблем было много. Через неделю после отъезда части группы администрация отеля, где мы жили, потребовала повторной оплаты за их проживание. Мы попытались отказаться, но тут появился устроитель соревнований Рауль Пенсо и сообщил, что он выкупил наши мнимые долги у отеля, и теперь мы должны эти деньги ему. При этом парня морально поддерживал наряд полиции и трое головорезов из местного бандформирования. Учитывая создавшуюся ситуацию и мою неподвижность, принимаю решение заплатить деньги за проживание еще раз. Страховая не расплатилась с больницей, и руководство госпиталя отказывается выпускать меня из палаты, постоянно угрожая полицией. Ни одна авиакомпания, летающая из Мериды в Каракас, ни под каким предлогом не хочет брать на борт лежачего больного. Второй вариант моей эвакуации на джипе через Анды. Врачи единогласно заявляют, что я не выдержу дороги. И этот вариант исключен. До отъезда группы домой оставалось четверо суток. Проблемы никак не хотели решаться. Помощь пришла неожиданно. Наташа и Юра проходя больничным коридором, случайно встретили Татьяну. Уроженка Ростова она 30 лет назад вышла замуж за студента медика из Боливии. После окончания института они с мужем уехали в Южную Америку. Татьяна поразила оптимизмом, энергией, бесконечной верой в возможность достижения самых невероятных целей. Вечером она рассказала, что ее муж был министром в правительства Че Гевары. После убийства Че Гевары он попал в концлагерь, Татьяне удалось его вытащить, и они бежали в Эквадор. Откуда были депортированы по политическим мотивам и переехали в Венесуэлу. Когда Татьяна сказала, что попробует помочь организовать самолет, у меня появился первый реальный шанс улететь в Каракас. Невероятно деятельная Татьяна быстро сформировала из себя, дочки Тати и племянницы Иры женскую группу быстрого реагирования по поиску самолета. Первый удар пришелся на муниципалитет, и попало лично мэру. Кумулятивная волна накрыла его прямо в мэрии. Никакие объяснения, что он типа выходной и мэрия закрыта, не помогли ему уйти от ответственности за отсутствие у него личного самолета. Дальше под нож пошли МЧС, министры и военные. Дольше всех сопротивлялся президент Чавес, но у него было слабое место. У него была гарантированная возможность дать самолет. В короткие моменты отдыха от поисков самолета, отмазывания нашей группы от притязаний гостиницы и полиции она успевал вести переговоры с больницей, переводить мне с испанского рекомендации врачей, проведывать меня каждый день в больнице, строить младший медперсонал, а на старый новый год приятно поразила нас огромной кастрюлей невероятно вкусных вареников. Через 3 часа после знакомства мы уже слабо представляли себе жизнь без мамы Тани. Я часами мог слушать рассказы про Кубу и Фиделя, ЧеГевару и Чавеса, про Венесуэльский жизненный уклад, дочек, образование, банковскую систему и Аргентину.

13 числа, после подключения Ириных знакомых, которые как-то там дожали ситуацию, вопрос с эвакуацией в Каракас был решен. А 14 числа на взлетное поле аэропорта Мерида сел самолет партизанских ВВС, с двумя пилотами и сопровождающими, одетыми как персонажи фильмов про войну с Колумбийскими наркокартелями. Кстати, у меня есть большое подозрение, что сходство было не только внешним. Меня на носилках погрузили на борт, сопровождающим вызвался Юра, и мы полетели в Каракас. Я бесконечно благодарен Татьяне, Ире и Тате усилиями которых я смог выбраться из Анд. Их стараниями мне удалось попасть в Каракас с наименьшими потерями для сильно пошатнувшегося здоровья. Огромное вам человеческое спасибо.

В Каракас прилетели за три часа до трансатлантического рейса Каракас-Мадрид. Мурзик с партизанами практически без единого выстрела где-то добыл машину скорой помощи, и она повезла нас к самолету. Еще два часа на земле Венесуэлы, и мы летим домой. Группа уже прошла регистрацию и сидит в самолете. Но в реальности все оказалось значительно интереснее. Перед погрузкой на рейс меня должен был осмотреть врач авиакомпании Иберия, который только услышал, что на рейс собираются занести лежачего больного, мгновенно запретил это делать, уехал из аэропорта и выключил телефон, чтобы его не доставали всякие неходячие придурки, валяющиеся на взлетке аэропорта. И началось. Cтраховая заявила, что нечем помочь не может, и перестала отвечать на звонки, представители авиакомпании требовали покупку двух мест в бизнес-классе, сопровождающего дипломированного врача, всего набора необходимых медикаментов и тогда, может быть, при условии согласия доктора авиакомпании я могу сесть, вернее, сказать, лечь в самолет. А пока, как говорится, нету ручек – нету мультиков. Огромной проблемой в переговорах был языковый барьер, через который мы с Мурзиком периодически пытались прыгать, но испаноязычная планка переговоров стояла достаточно высоко, английского из нападавших никто не знал, процесс заходил в языково-правовой тупик, все шло к тому, что самолет улетит, а я так и останусь лежать на горячих плитах аэропорта. Мурзик убежал пытаться оформлять посадку. А я, лежа на носилках инкогнито, под простынкой пересчитал оставшуюся наличность. Получилось около тысячи долларов. Для отъезда в бизнесклассе этого было явно маловато. Лежу, разрабатываю план, как действовать, когда все улетят. Решил перебраться каким-нибудь образом в медпункт аэропорта там окопаться и держать оборону до тех пор пока не найду какой-нибудь способ эвакуации. Денег на это должно было хватить. Пришла какая-то женщина, сообщила, что рейс был задержан почти на 2 часа, но скоро он улетает. Как я потом узнал, рейс задержали Таня и Наташа. Когда стало понятно, что я опаздываю к отлету, мощный женский плач, переходящий в рев потряс корпус самолета. Это две девочки, заняв стратегически важную позицию между входной дверью и кабиной пилотов, бились в истерике, периодически падая на порог входной двери, хватая за ноги пилотов и затевая скандал со стюардэсcами. Через два часа вызванный спецотряд секюрити аэропорта оторвал их от порога входной двери и усадил на места, но задача была выполнена, вылет был задержан. К сожалению, отвоеванные 2 часа переговоров ни к чему не привели. Пилоты включили прогрев турбин. Лежу, жду кого-нибудь из нашей команды, кто решит остаться со мной в Каракасе. Появился Мурзик, сказал, что мне улететь нереально, грустно посмотрел на самолет, выкинул билет и сообщил, что он остается. В таком варианте ситуация становилась значительно легче, а шансов на выживание в криминальной столице Латинской Америки больше.

Самолет улетел. Мы остались на летном поле. Прежде всего, надо было решить вопрос с каким-нибудь местом, где можно было бы остановится на ночь, перекусить и при необходимости получить квалифицированную медицинскую помощь. Мурзик пообщался с водилой Cкорой и тот авторитетно заявил, что может отвезти нас в больницу, где всех принимают и никому не отказывают. Меня это заявление немного смутило, но других вариантов не было, и мы, забрав с собой оставленные нам два рюкзака с личной снарягой, рюкзак с вещами и 7 кг прихваченных в больнице Мереды лекарств выехали на пыльные улицы вечернего Каракаса. Больница оказалась в 15 минутах езды от аэропорта. Это была самая бедная неотложка самого бедного района города. Водитель помог занести меня в приемное отделение, выкинул груду наших вещей, забрал носилки и умчался. Я лежал на топчане в приемном отделении. Из капельницы, которая весела на штанге, со скоростью 28 капель в минуту мне в вену капал трамадол с физраствором,я ждал когда притупится сильная тянущая боль в спине и ногах. Периодически к нам подходил какой-нибудь врач, задавал несколько вопросов на испанском, узнавал, что мы не говорим на этом языке, удивлялся и уходил в полном непонимании думать, что с нами делать.

Вернувшийся с вылазки к входным дверям Мурзик сообщил, что наши дела достаточно плохи. По больнице шаталось человек 20 до зубов вооруженных бронированных полицейских. Один из них увидел, как Мурзик пытается выйти на улицу, перехватил его в дверях и объяснил, что как только Мурзик выйдет за порог, полицейская защита закончится, и его мгновенно попытаются убить. После чего отвел его к медсестре и та быстро подсуетилась по поводу еды и телефонной карточки. Вообщем, покинуть больницу без посторонней помощи было нереально. Немного подумав над делами нашими скорбными, решили использовать помощь зала, звонок другу и пятьдесят на пятьдесят.

В рамках этого гениального плана мы позвонили моему брату Саше, генеральному директору фирмы в которой я работаю, и друзьям по парапланерной федерации. Мы сказали, что инструктор федерации парапланерного спорта, любящий брат и ценный сотрудник Перевалов Владимир, лишенный возможности двигаться, гибнет в неотложке бандитского пригорода Каракаса, и нужно ставить на уши МИД, строить страховую и собирать деньги, чтобы вытащить нас с Мурзиком из этого классного места и отправить на родину. Следующим этапом было получение Мурзиком диплома мединститута, потому как без этой бумажки его никак не хотели признавать сопровождающим врачом, поиск медика авиакомпании Иберия и переговоры с ним на тему, как попасть на самолет в лежачем состоянии. В эру фотошопа и интернета стать дипломированным специалистом оказалось достаточно просто, необходимо было найти чей-то диплом, вставить фотографию и фамилию Мурзика, после чего отправить этот ценнейший документ в испанскую авиакомпанию. Диплом приняли и Мурзик с видом опытного врача начал тренироваться делать мне инъекции, используя венный катетер. Вариант пятьдесят на пятьдесят решили использовать для попадания на борт самолета, правда, с виду по сложности исполнения он напоминал в лучшем случае тридцать на семьдесят, но ничего у меня и десять на девяносто иногда прокатывало. Начали рассматривать все возможные варианты, включая самые нереальные. Один из таких веселых вариантов выглядел следующим образом. Прямо под дверями больницы за недорого покупаем две ручных гранаты и добираемся в аэропорт. Я их беру в руки, а Мурзик накрывает меня простыней, и мы с лежачей каталкой подъезжаем на посадку. Как только начинают пускать пассажиров, Мурзик со мной и каталкой разгоняется по залу. Этого никто не ожидает от лежачего больного и медика, поэтому нас никто не останавливает. Страшными криками, распугивая людей мы проносимся по посадочной трубе к дверям самолета и заезжаем внутрь. В этот момент нас догоняют секюрити, и тут Мурзик снимает с меня простыню. А я – опа, лежу с двумя гранатами в руках и говорю, что это захват самолета с целью вернуться домой. Все прозревают от идиотизма требований, но деваться им некуда, и мы летим через Атлантику. В плане было несколько слабых мест - одно из них остро негативное отношение правительства Испании к террористам, это могло сильно затруднить пересадку в Мадриде. Но зато я бы наверняка попал в книгу рекордов Гиннеса, как единственный лежачий больной, захвативший самолет с целью вернутся домой. Ну или на крайняк в книгу Дарвина. Хотя это менее приятно. Так мы с Мурзиком перебирали варианты, периодически позванивая домой и координируя действия.

Умного ничего в голову не приходило. Когда зашла медсестра и, страшно коверкая фамилию, сообщила, что ко мне пришли, я подумал, что она что-то перепутала. Но когда в дверях появился мужчина в белой рубашке, идеально наглаженных брюках, и произнес на русском языке, что он Исаак Медельман, уроженец Киева, 30 лет живет в Венесуэле и знает все о наших проблемах, я подумал, что у меня галлюцинации от передоза трамадола. Он сообщил, что посол в Бразилии попросил его помочь нам выбраться из Венесуэлы, и он готов это сделать, если после возвращения мы сообщим в МИД, что он нам помог. Я мгновенно согласился. Медельман тут же начал действовать. Выйдя через своего знакомого на жену врача компании Иберия и переговорив с ней, он уже через полчаса получил согласие доблестного медика на мою транспортировку, вывез нас из больницы, довез в аэропорт, оформил все документы и помог получить два билета бизнесc-класса до Мадрида на меня и псевдоврача Мурзика. Про ситуацию, в которую мы попали, к этому моменту написали на параплан.ру, летающий народ со всего СНГ откликнулся и помог деньгами на билеты. Случилось невозможное, мы погрузились в самолет и полетели.

Полет я практически не помню. Мурзик, подтверждая свой медицинский диплом, сделал мне укол трамадола, я поел, и первый раз за двое суток заснул. В Мадриде забыли, что мне нельзя ходить и сидеть, и приехали без каталки. Пришлось быстро переделать привезенную работником аэропорта коляску из сидячей в лежачую. Она переделалась практически с одного удара. Перелет до Москвы забрал все силы. В самолете даже в бизнесклассе не было комфортабельных лежачих сидений, и меня положили поперек трех обычных сидений.

Пять с половиной часов полета до Москвы пришлось лежать на одном боку поперек трех сидений. Мурзик полностью вошел в роль дипломированного медика, сыпал терминами и постоянно колол мне трамадол. Сидения были неровные, и я от бури нахлынувших на меня ощущений чуть не сдох. Лежал и потихонечку пожевывал спинку впередистоящего сидения.

Мы в аэропорту Домодедово. Наконец все будут говорить по-русски. Все будет понятно и хорошо. Еще один перелет в Харьков, там готово место в Институте проблем позвоночника. Но до “все хорошо” было еще далеко. Мы отвыкли от нашего местного славянского менталитета и от холода. Привыкать пришлось сразу, без прелюдий. Из самолета меня вытащили ребята из МЧС и попытались передать представителю консульства, а дальше понеслось - представитель забыл носилки и одеяло. МЧСовцы никак не хотели отдавать свои носилки. Пока Мурзик забирал вещи – я и сотрудник консульства вели переговоры об аренде носилок. Но доблестные бойцы МЧС стояли насмерть и отдавать государственное имущество не хотели. Они же профессионалы. Учитывая это, добавляю к слову “отдавать” профессиональную приставку “про”, и все тут же наладилось. Через пять минут я стал немыслимо счастливым обладателем двухсотдолларовых носилок. Но как только это произошло, парни начали очень быстро выносить проданный инвентарь подальше от аэропорта. А я на инвентаре в этот момент лежал, и был вынесен вместе с носилками и поставлен в ста метрах от здания аэропорта на дороге возле остановки маршруток.

Представитель консульства, кутаясь в дубленку, сообщил, что машина задерживается на полчаса, и пошел на дорогу ее встречать. А мы с Мурзиком остались на остановке изображать из себя двух смертельно опасных сумасшедших мегапридурков. Один, стоя на десятиградусном морозе с тремя рюкзаками и ящиком лекарств, стыдливо кутался в сверхтеплые майку и шорты, а другой в майке и шортах лежал у него под ногами на металлических носилках. Теплых вещей мы с собой в Венесуэлу не брали. Их должны были привозить встречающие друзья. Между тем народ, стоящий на остановке сознательности не проявлял, то есть ментов и скорую психиатрическую помощь никто не вызвал. А жаль, может пока те разбирались бы, кто мы такие, я и Мурзик погрелись бы в машине. К моменту, когда появилась “Газель” посольства, практически все было кончено. Я примерз к носилкам и тихонечко напоследок матерился, а Мурзик прыгал вокруг и матерился громко. Часа 2 мы ехали во Внуково. Все время в машине было очень холодно. В аэропорту при вынимании меня из машины работник местного медпункта взялся за две ручки спереди носилок и, крикнув напарнику – “Вася, подсоби!”, пошел вперед. Вася в это время только закуривал, чтобы спокойно подумать над ситуацией и решить, как вытаскивать носилки. Вторые ручки носилок никто не подхватил. В эту сторону я лежал головой. Удар об землю был очень сильный, боль как током пробила вдоль позвоночника и я потерял сознание. Я открыл глаза. Надо мной суетились люди. Я лежал в медпункте. За дверями врач медпункта спорила со стюардессой о том, кто должен был обеспечивать переоборудование мест в небольшом самолете Ту 134. Я понял, что меня ждет еще одно испытание. И не ошибся. В тушке было куплено четыре места, но их разделял проход. Мурзик положил меня поперек сидений, сам сел в проход и держал мои ноги. На такое положение была несогласная стюардеса. Она не могла разносить еду. Мои ноги мешали кататься тележке. Вызвали медика. Врач тут же предложила меня посадить. Делать это в той ситуации было нельзя ни при каком раскладе. Я отказался садиться, тогда появились двое знакомых мне работника медпункта, и врач скомандовала им хватать меня за голову и за ноги и насильно садить. Парни бросились на меня. Я начал отбиваться, крича, что я не для того проехал лежа 12000 км ,чтобы какие-то уроды искалечили меня, посадив в самолете в часе полета от больницы. Мурзик полез в драку. Меня уже не пытались посадить, а начали за ноги вытаскивать из самолета. Вмешались пассажиры. Народ хотел быстрее лететь. Я начал громко кричать от боли и все остановились. Через несколько минут врачиха придумала очередной способ размещения меня в самолете. Она была достаточно изобретательна. Если бы я знал военную тайну, то наверняка бы уже все рассказал. Создавалось впечатление, что делать людям больно, доставляло ей удовольствие. Очередной вариант размещения выглядел так. Стюардесса нагнула спинку кресла вперед. А крепкие медпунктские парни положили меня спиной на получившуюся выгнутую поверхность. Ноги свисали в одну сторону, голова в другую, место перелома опиралось на верхнюю точку выгнутой спинки. Самолет разогнался и начал взлетать. Вместе с перегрузкой пришла нестерпимая боль. Теряя сознание, я очень сильно хотел вернуться назад в Венесуэлу. Второй раз я потерял сознание от боли при касании самолетом полосы. В Харьковском аеропорту не было специальной тележки, и работники скорой полтора часа пытались достать меня из самолета. Потом выносили на каком-то связанном скотчем стуле. Мне было уже все равно.

В институте я провалялся две недели. Пока все врачи решали, надо или нет делать мне полостную операцию, я готовил побег. Днями и ночами делал упражнения атрофированными ногами. Ведь главное для побега это уметь ходить. Первый шаг полностью забрал все силы организма. На следующий день приехал Юра Пудов и Алексей Чепурной. Пару часов поболтали за жизнь. Пудов источал оптимизм и веру в светлое будуще. Утром встал, вцепился в ходунки и пошел. А еще через четыре дня я в четыре часа утра ушел из больницы и поехал домой. Превозмогая боль я заново учился ходить. А через пару недель с подачи друзей парапланеристов оказался в реабилитационном центре. Спортом позанимался тепер надо было позаниматься физкультурой. И я с инструктором Леной под неусыпным контролем заведующего отделением Юрия Михайловича занялся физкультурой. Да так увлекся, что после окончания курса лечения без нее уже не смог. Вот так до сих пор, зависимый от физкультуры, как привидение слоняюсь по тренажерным залам, бассейнам и секциям йоги. В мае чемпионат Молдовы, я надеюсь,что летать смогу, научится бы к этому времени ходить.

Владимир Перевалов

P.S. Огромное человеческое спасибо всем пилотам, которые помогали материально эвакуации меня из Венесуэлы. Парни Вы реально меня спасли. Очень радует что есть пилотское братство, и мы помагаем друг другу.